Гребной фрегат "Святой Николай", часть вторая

Еще несколько слов о чугунных пушках, которые я обмерял в 1990 г. Семь стволов, поставленных в кафе, стояли (тогда) на собственных станках (лафетах), поднятых с фрегата. У первой, справа от входа в кафе, 18-фунтовой пушки (пушка № 1, рис. 7, 7А,  7Б) сохранился даже дубовый клин, с помощью которого изменялся угол вертикальной наводки. При осмотре первых двух пушек на их стволах над цапфами обнаружились почти одинаковые хорошо сохранившиеся вырезанные клейма. На первой от входа (№ 1)надпись:  "АλЕ/Ан ЗАВО“ (рис. 8), то есть "Александровский пушечный завод“ (г. Петрозаводск). Под надписью три цифры: то ли "528“, то ли "628“. На тарели этой пушки вырезан якорь.

Рис.7

 На верхней стороне ствола третьей 18-фунтовой пушки (рис. 7В) несколько отличающейся от двух предыдущих расположением поясов, между цапфами видно плохо сохранившееся литое изображение двуглавого орла. На остальных четырех пушках, установленных в кафе, все они 6-фунтовые, никаких надписей или изображений обнаружить не удалось.


У пушки, установленной у причала Варисаари, на верхней стороне ствола имеется литое изображение двуглавого орла с гербом Москвы на груди. К сожалению, мне не удалось осмотреть надписи на тех пушках, которые находятся под навесом-хранилищем на том же острове Варисаари, поскольку они лежат на полу запальными отверстиями вниз, и надписи, если они там имеются, для осмотра недоступны. Верхний слой чугуна, на котором вырезаны надписи, отслаивается от пушечных стволов и отпадает крупными скорлупами. Не знаю, сохранились ли еще надписи на пушках, лежащих под навесом. Будет обидно, если они пропадут. 

Чем же объяснить то, что на «Николае» оказалось меньше пушек, чем указано в шведском реестре и на русских чертежах? К. Альстрём со ссылкой на дневник русского офицера пишет, что моряки «Николая» сами сбрасывали пушки с корабля. Возможно, так оно и было, но в архиве ВМФ имеются документы, дающие другой ответ на поставленный вопрос, не отвергающий сообщение Альстрёма. Речь идет о трех рапортах адмиралу Алексею Сенявину водолазного комиссара из Риги Карла Гейнриха Риделя, который в течение двух сезонов, в 1795 и 1796 гг., руководил работами в Роченсальме по подъему затонувшего вооружения (фонд 201, опись 1, дело 48). В рапорте от 14 июля 1795 г. Ридель писал, что считает фрегат "Св. Николай" найденным и что "он лежит между здешнею брандвахтою и Адмиралтейством“. В рапорте от 11 августа 1795 г. он спрашивает совета, как ему поступить весной 1796 г.: „выгрузить“ фрегат (то есть поднять с него груз) или же поднять сам корабль. И здесь же сообщает, что "нарочно не снял пушек с левой стороны, поелику оные в будущую весну при поднятии нужны будут к постановлению фрегата на киль посредством равновесия“. Сообщение это свидетельствует о том, что фрегат стоял на дне с креном на правый борт. Сколько именно пушек поднял водолазный комиссар с "правой стороны“ фрегата, он не сообщает, но, поскольку финские водолазы подняли то ли 22, то ли 26 оставшихся, то получается, что поднял он или 16, или 12 пушек. В любом случае, он освободил не только правый борт пушечной палубы, но и, возможно, правый борт квартердека. По-видимому, он всерьез намеревался поднять фрегат и даже выписал для этого из Копенгагена двух водолазов, поскольку "свои“ заболели. Но что-то помешало довести эту работу до конца.

До сих пор речь шла о корпусе корабля и его артиллерийском вооружении. Однако не меньший интерес представляет и его парусное вооружение: рангоут, такелаж и  сами паруса. На реальном корабле, лежащем на дне Коткинского залива, они, разумеется, не сохранились из-за малой глубины. На старых чертежах принято было показывать только корпус корабля с нижними частями мачт, поскольку стеньги, реи, гафели и паруса ставились по указанию капитана строящегося судна, который исходил из своего мореходного опыта. Поэтому желательно было найти графические свидетельства художников-современников фрегата. В русских архивах и музеях мне не удалось отыскать изображений гребных фрегатов конца XVIII века. Правда, уже после окончания моих поисков в I томе "Истории отечественного судостроения" (стр.245) была опубликована иллюстрация: „24-пушечный гребной фрегат "Автроил". Гравюра А. Фролова. Конец XVIII века“ Но "Автроил" – это взятый в плен старый шведский фрегат "Af Trolle", корабль гораздо меньшего размера, который в качестве образца для реконструкции русских гребных фрегатов не годился.

Однако свидетельство современника все же нашлось. Выяснилось, что изображения именно русских гребных фрегатов, в том числе и "Николая", есть на картинах шведского художника-баталиста, моряка, участника обоих сражений при Роченсальме И. Т. Шульца (Johan Tietrich Schoulz). Будучи непосредственным  свидетелем Боев, он создал более сотни картин и рисунков, изображающих морские и сухопутные сражения (см. Stig Jägerskiöld, Ruotsinsalmi). Серия из 7 картин, написанных маслом, а также рисунки гуашью и тушью показывают различные фазы второго Роченсальмского сражения. На двух картинах показано расположение кораблей в полдень, когда гибнет "Николай". Фрегат лежит на правом боку (что точно соответствует сообщению комиссара Риделя), и поскольку он уже наполовину погрузился в воду, рассмотреть рангоут и такелаж на нем практически невозможно (рис. 10). К тому же на одной из картин корабль частично закрыт пороховым дымом, но рядом с ним в боевой линии стоят другие такие же гребные фрегаты с андреевскими флагами, а в некотором отдалении во второй линии стоят еще два. Эти два, надо полагать, "Елена" и один из "Александров", которые уцелели в этой битве. На всех кораблях подобраны паруса, поэтому можно хорошо рассмотреть рангоут и стоячий такелаж, переданные с удивительной четкостью. Даже глядя на репродукции картин Шульца, опубликованные в книге Стига Егершёльда можно с полной уверенностью сказать, что на фок- и грот-мачтах укреплено по три рея для прямых парусов. На бизань-мачте просматриваются два горизонтальных рея наверху и наклонный бизань-гафель под ними. Хорошо виден бушприт с одним блинда-реем. Кстати, характерные для второй половины XVIII века пропорции высоких мачт и сравнительно коротких реев русских кораблей практически не отличаются от таковых на шведских кораблях. На рисунке "День после битвы при Свенскзунде", который хранится в шведском Королевском Военном архиве, и на аналогичной картине видны верхние части мачт затонувшего "Николая". На грот-стеньге продолжает развеваться светлый вымпел. Наклон мачт показывает, что фрегат лежит на дне с креном на правый борт. Невдалеке от него одинокий русский гребной фрегат с поднятыми стакселем и кливером пытается спастись, отстреливаясь от преследущих его канонерских лодок. Кстати говоря, на другой картине Шульца, канонерские лодки идут в атаку не только под шведскими, но и под финскими флагами (рис. 10 и 11). Это "Константин", последний (пятый) еще не захваченный шведами фрегат. Выбраться в море ему, однако, не удалось (К. Ордин, стр. 106). Не сомневаюсь, что изображение русских фрегатов на картинах Шульца может служить образцом при реконструкции рангоута "Николая". Не исключено, конечно, что такие изображения хранятся в художественных российских музеях или архивах.

Коротко о появлении боевых кораблей этого класса в составе русского флота. Известно, что перед войной 1798-1790 гг. на Балтике "в числе фрегатов корабельного флота оказались фрегаты "Евангелист Марк" и "Проворный", которые в некоторых документах называются гребными фрегатами“ (Веселаго. Список..., стр.288, примечание). Это были, действительно, гребные фрегаты, 20-пушечные 30-весельные, построенные в Санкт-Петербурге (строитель Ямес) в 1773-1777 гг. Длина их составляла 124 фута и 4 дюйма. Они значительно уступали новым кораблям по вооружению, будучи почти одинаковой с ними длины. Разумеется, русские корабелы не могли не знать о многочисленных военных и каперских фрегатах, сконструированных знаменитым в то время шведским теоретиком и практиком кораблестроения адмиралом Фредриком Чапманом (Chapman. Architectura navalis ...). В числе этих фрегатов была и серия из девяти 40-пушечных фрегатов (18-фунтовых пушек – 26 и 6-фунтовых – 14), построенных в 1782 - 1785 годах в Карлскроне (D. Harris. Chapman ..., стр. 224). Первым в серии был фрегат "Bellona" (рис. 12, 13 и 14). Судя по чертежу (D. Harris, стр. 112-113), это были  фрегаты открытого моря. В мае 1789 г. в ходе войны со шведами русскими моряками был взят в плен корабль из этой серии "Venus" (спущен на воду в 1783 г.), а в августе того же года в ходе первого Роченсальмского сражения был взят в плен другой, более ранний, шведский фрегат, на этот раз гребной, – упомянутый выше 24-пушечный "Af Trolle" (Веселаго. Список..., стр. 745), построенный в 1766 году в Вестервике. Скорее всего, именно эти события подтолкнули российское морское ведомство к постройке и более широкому применению кораблей нового класса. Естественно, что новые 38-пушечные корабли оказались похожими по общему виду на "Беллону". Однако хорошо заметна и разница. Особенно значительна она в размерах корпусов (у русских кораблей длина корпуса - 130 футов и ширина - 32 , у "Беллоны": длина -156 футов, а ширина - 40) и в их форме. У шведских кораблей обводы передней и задней частей корпуса практически одинаковы, то есть корпус симметричен относительно мидель-шпангоута (D. Harris, s. 112-113). У русских же кораблей задняя часть корпуса более вытянута по сравнению с передней (относительно того же шпангоута), что предпочтительнее с точки зрения гидродинамики. Кроме того, у русских фрегатов более плоское дно, меньше осадка (у русских фрегатов – 12 футов, у шведских – 17,5) и протяженнее квартердек (у русских на нем по 6 пушек на каждом борту, у шведских – по 5). Другое количество пушек и на опер-деке (у русских – по 10 пушек на каждом борту, как показано на чертежах, у шведских – по 13). Количество весельных портов одинаково: по девять на каждом борту (D. Harris, s. 112). Можно сказать, что шведские фрегаты были приспособлены для действий как в шхерах, так и в открытом море; русские же корабли, имевшие меньшую осадку и более короткий корпус, были лучше, чем шведские, приспособлены именно для действий в шхерах. Этим, вероятно, объясняется постройка второй, а затем и третьей серии таких кораблей для русского шхерного флота. Не оставлен был без внимания и пленённый шведский фрегат "Венус". Он воевал и на Балтике, и в Средиземном море. По снятым с него обмерным чертежам в 1791г. в Архангельске было спущено на воду два фрегата: "Архангел Михаил" и "Рафаил". По русским документам они проходят как просто фрегаты (не гребные), то есть так, как они и были спроектированы Чапманом.  





Отсутствие в финских и шведских архивах чертежей "Николая" совершенно естественно вызвало появление реконструкций этого русского корабля. Одна из первых, скорее даже просто первая, реконструкция была выполнена Хейкки Сорвали, который взял за основу конструктивные схемы Фредрика Чапмана и обмерные чертежи захваченного шведами русского (не гребного) фрегата "Ярославец", а также данные обмеров "Николая", выполненных финскими подводниками (рис. 15). В своей статье (Heikki Sorvali, 1977, s. 14-16) он приводит некоторые данные этих обмеров. Длина корпуса между перпендикулярами – 40,6 м, хотя на всех четырех экземплярах русских чертежей указана длина – 130 футов, то есть – 39,62 м. Непонятно, откуда взялся лишний метр. Ведь у корабля разрушены нос и кормовой свес. Казалось бы, корпус должен стать короче. Может быть, он удлинился из-за деформации всего корпуса, появившейся после этих повреждений и долгого пребывания под водой? Ширина корпуса – 10,0 м (согласно чертежам – 32 фута, то есть – 9,75 м). Глубина трюма – 3,6м (по чертежам – 11 футов, то есть – 3,35 м). Количество пушек следующее: 24-фунтовых – 18 (по чертежам – 2), 18-фунтовых – 8 (20), 12-фунтовых – нет (2), 8-фунтовых – 6 (нет), 6-фунтовых – нет (14). Всего – 32 пушки (а не 38, как на русских чертежах). Большое количество 24-фунтовых пушек, возможно, объясняется использованием схем Чапмана. Дело в том, что, как уже говорилось выше, перед началом войны с Россией на гребных фрегатах (типа "Беллона") шведы срочно заменили 18-фунтовые пушки на 24-фунтовые. Но возможно и другое объяснение. Дело в том, что 24-фунтовые пушки стояли на шебеках типа "Прозерпина" (правда, не по 18, а по 24 штуки). Кроме того, общее количество пушек на этих шебеках было равно именно 32. Реконструкция X. Сорвали была выполнена в 60-х годах прошлого века, когда было выдвинуто предположение, что исследуемый корабль – это "Прозерпина". В связи с этим можно предположить, что реконструкция как-то связана с этой шебекой, но в шведских архивных документах совершенно недвусмысленно говорится, что на пленных русских шебеках стояло по 26 пушек. Короче – полная путаница. Реконструкция представлена двумя чертежами: продольный разрез корпуса и внешний вид корабля (рисунок приведен в статье: Christoffer H. Ericsson, 1972, s. 177). На разрезе показана сплошная орлоп-палуба, как и на модели Ю. Урьяняйнена. На оконечности гальюна контуром изображена носовая фигура, несомненно, женская. В целом разрез очень похож на разрез 40-пушечного фрегата из альбома Чапмана (листы XXXI и ХХХП). Передний кабестан показан двухъярусным (на русских чертежах он одноярусный). В задней части корабля изображен второй двухъярусный кабестан, которого нет на русских чертежах, но он есть у Чапмана. Обращает на себя внимание разница в расстояниях между фок- и грот-мачтами и между грот- и бизань-мачтами. На чертеже X. Сорвали и у "Беллоны" отношение этих расстояний равно примерно 1:0,6, а на русских чертежах – 1:0,87. На чертеже внешнего вида корабля обращают на себя внимание бортовые ограждения между форкастлем и квартер-деком, которых нет на русских архивных чертежах, но которые имеются на чертежах Чапмана. Профессор Christoffer H. Eriksson пишет по этому поводу: "ограждения, украшения кормы, устройство и высота юта (квартердека - К.Ш.) и транца являются предположительными“, что вполне понятно, поскольку эти части корабля не сохранились. X. Сорвали показал только нижние части мачт (собственно мачты) и не показал стеньги и паруса (рис. 16), хотя вполне мог бы воспользоваться чертежом рангоута "Беллоны", опубликованным в книге Д. Харриса (D. Harris, s. 114, см. рис.13).




Смелее оказался Сеппо Ваккари (Seppo Vakkari), который опубликовал свою реконструкцию 17 января 1988 года на развороте в упоминавшейся выше газете "Etteenpäin" (рис 17). Он реконструировал не только корпус "Николая", но также рангоут, такелаж и паруса. По-видимому, это первая реконструкция такого рода. В его реконструкции отсутствует кормовой свес, но зато показаны форкастль и квартердек. Причем изображения их очень близки к изображениям на русских чертежах. Правильно показан передний кабестан, но показан также двухъярусный задний, которого у "Николая" не было. Из-за отсутствия кормового свеса, баллер руля оказался целиком за кормой. Кроме того, верхний конец баллера поднят выше настила квартердека на уровень человеческой груди. Так же высоко оказался поднятым и румпель, которым  рулевой управляет вручную, как изображенный на чертеже человечек. Но ручное управление румпелем, для корабля такого размера, совершенно невозможно. На русских же чертежах баллер проходит сквозь свес кормы, а на чертеже № 1681 показан и сам румпель, лишь слегка приподнятый над настилом. Управляется руль, как показано на всех чертежах, двойным штурвалом. Соотношение расстояний между мачтами почти такое же, как и на чертежах X. Сорвали. Но главное в этой реконструкции – рангоут и паруса. Полная длина мачт, по отношению к длине корпуса, заметно меньше, чем у "Беллоны". На всех трех мачтах показано по два рея и по одному гафелю. На фок- и грот-мачтах изображено по два прямых паруса, на бизань-мачте – один. На всех мачтах – по гафельному парусу, на бушприте – стаксель и кливер. Под бушпритом на оконечности гальюна четко прорисована женская фигура. Реконструкция парусного вооружения выполнена явно не по схеме Чапмана. Вероятнее всего, использован широко известный рисунок на полях одной шведской карты, хранящейся в Королевском военном архиве – "Carta batalienn Svensksund den Augusti 1789" (Sve-riges krig, 17 : 254 "Svensksund, 1789“). На полях этой карты, изображающей план Первого Роченсальмского сражения, даны рисунки русских военных кораблей, в том числе шебек – большой (Un Chebeke Russe plus grand) и малой (Un petit Chebeke Russe). Эти рисунки без указания источника повторены в книге П. И. Белавинца (стр. 101) с теми же французскими подписями, что и на оригинале. Трехмачтовая большая шебека изображена с 18 веслами на борту (на русском чертеже шебек типа "Прозерпина" на каждом борту по 20 весел). Количеством пушечных портов на рисунке на карте читается нечетко: то ли 9, то ли 11 (на чертеже – 11 портов). Рангоут и парусное вооружение, изображенные на рисунке большой шебеки (рис. 18), не соответствуют таковым реальной русской шебеки, поскольку на мачтах изображено смешанное парусное вооружение парусов, а не латинское. Оно скорее соответствует парусному вооружению гребного фрегата, с той только разницей, что корабль на рисунке имеет не три, а два яруса парусов, как показано на чертеже С. Ваккари. По устному объяснению сотрудника Центрального Военно-морского музея А.Л. Ларионова, на чертеже изображен гребной фрегат. И здесь опять какая-то загадка: шебеки, действительно, принимали участие в Первом Роченсальмском сражении, но гребные фрегаты тогда еще даже не были заложены. Почему в таком случае на рисунке шебеки изображены паруса фрегата? Расположение и количество парусов на чертеже С. Ваккари в точности соответствует таковым на рисунке шведской карты. Интересно, что на развороте шведской газеты врезкой показаны, вероятно, в качестве дополнения от редакции, маленькие силуэты знаменитых парусных кораблей прошлого. Среди них помещен и "Николай", который несет по три яруса парусов на всех мачтах, а не по два, как у С. Ваккари. Странно, что ни Х. Сорвали, ни С. Ваккари не воспользовались живописными и графическими Работами Шульца, который  чрезвычайно точно передал все детали русских кораблей.
Третья из известных мне реконструкций (рис. 19) опубликована в 1989 г. в книге В.П. Митрофанова и П.С. Митрофанова "Школы под парусами" (стр. 47 - 55). Правда, относится она не к "Николаю", а к "Богоявлению Господню", гребному фрегату второй серии, построенному уже после той войны. Заложен он был в 1795 г. в Санкт-Петербурге, спущен на воду в 1798 г. и в 1816 г. разобран в Кронштадте. В разделе книги Митрофановых, посвященном этому фрегату, помещены два чертежа (Теоретический чертеж и Парусное вооружение), а также цветной рисунок фрегата.






Собственно говоря, это не совсем реконструкция. Для построения "Теоретического чертежа" этого фрегата авторы объединили два чертежа из архива ВМФ: упомянутые выше чертежи № 1681, по которому строились корабли первой серии, и № 1680, по которому, надо полагать, строилась вторая серия. Первый из чертежей датирован 1789 годом, второй – 1791. Из первого чертежа авторы взяли обводы корпуса, удлиненный свес кормы, форму гальюна и карандашный рисунок орла на оконечности гальюна.  Из второго – два кабестана и раковины. Заметим, что расположение заднего кабестана указано неверно.
 Чертеж "Парусное вооружение" также объединяет два чертежа из ЦГАВМФ: тот же № 1681 и  № 1749, который называется "Чертеж рангоута и парусов к № XV". Что скрывается за этим номером XV и как он датируется, выяснить мне  не удалось. По своему парусному вооружению реконструированный корабль (рис.19) заметно отличается от фрегатов, изображенных на картинах Шульца. В реконструкции показаны длинные реи (по сравнению с реями русских фрегатов у Шульца), три яруса прямых парусов на всех мачтах, гафельные паруса на грот- и бизань-мачтах, стаксель и два кливера на бушприте с утлегарем, но отсутствует блинда-рей. Такое парусное вооружение ближе к парусному вооружению "Беллоны", нежели к таковому фрегатов с картин Шульца. Отличие парусного вооружения в этой реконструкции от парусного вооружения кораблей конца XVIII века авторы объясняют тем, что "в российском мачт-макерском ремесле отмечается определенный прогресс“. Прогресс сомнения не вызывает. Действительно, на чертеже "Парусное вооружение" (иллюстрация на стр. 54) изображен корабль с парусным вооружением скорее середины XIX века, чем конца XVIII. Но дело в том, что чертеж, № 1749, по которому авторами была проведена реконструкция парусного вооружения "Богоявления", никак не связан с чертежом № 1681, по которому строились и "Николай" и, вероятно, "Богоявление", поскольку на этих чертежах нет ни парусов, ни рангоута. Кроме того, чертеж № 1749, в отличие от чертежей, упоминавшихся выше, изготовлен типографским способом на соответствующей бумаге. На нем нет даты, но, судя по шрифту, отпечатан он не ранее середины XIX века. Подтверждением  такой датировки может служить еще один чертеж, имеющийся в Архиве. Его номер – 1748 (на единицу меньше предыдущего). Называется он "Корпус и миделевое сечение фрегата около 200 ластов к  № XV". Корабль, изображенный на нем, имеет те же размеры, что и на чертеже № 1749. У него круглая корма (тогда как все гребные фрегаты типа "Николай" имели транцевую корму), на нем нет раковин и гальюна, а между грот-мачтой и бизанью изображена круглая в сечении труба высотой почти до бизань-рея. Такие трубы имели пароходофрегаты и винтовые фрегаты, постройка которых началась в середине ХIХ века.
В той же книге Митрофановых на стр. 48 приведена цветная иллюстрация: "38-пушечный фрегат "Богоявление" на ходу под парусами“. Это рисунок художника-мариниста Е. В. Войшвилло, изображающий фрегат, идущий под всеми парусами, кроме грота и блинда. Эти паруса подобраны на длинные реи (рис 20). Изображение блинда противоречит тому, что пишут авторы об этом корабле: "строители отказались от использования блинда под бушпритом и снабдили судно кливерами и стакселем“ (стр.55). Замечу, что и блинда-реи, и кливер-леера русских гребных фрегатов четко видны на картине Шульца, изображающей несколько борющихся фрегатов и гибнущий "Николай". На другой картине Шульца, изображающей второй день сражения с фрегатом "Константин", видно, что корабль оснащен стакселем, кливером и блиндом, но оба эти корабли относятся к первой серии гребных фрегатов. "Богоявление" же – судно из второй серии. Оно проплавало 21 год. За это время его рангоут и паруса вполне могли быть реконструированы. Поэтому трудно сказать, был ли на нем блинд изначально, или его вообще никогда не было.
На рисунке Войшвилло хорошо видна носовая фигура на оконечности гальюна: двуглавый орел с распростертыми крыльями – герб Российской империи. Как уже говорилось выше, на чертеже № 1681 в передней части гальюна пририсовано карандашом носовое украшение – орел в профиль.  Для размещения орла пришлось даже соскоблить изображение передней оконечности гальюна. Когда было произведено это изменение чертежа – не известно. Возможно, уже при подготовке чертежей для постройки фрегатов второй серии. Сам же чертеж, как уже говорилось выше, был изготовлен еще до закладки первой серии кораблей. Так что, неясно, какое носовое украшение имело "Богоявление", когда оно его получило и получало ли вообще.



На сегодняшний день существуют не только графические реконструкции "Николая", но и модели, построенные по чертежам архива ВМФ. Например, в 1990 г. в дни очередного Балтийского семинара финский моделист, член Роченсальмского общества, Карл Иммонен продемонстрировал участникам свою собственную модель "Николая" в масштабе 1:10, изготовленную по чертежу № 1750, копию которого в свое время я передал Роченсальмскому обществу. Летом 1997 года директор музея Кюменлааксо Эйра Карппинен (Eira Karppinen) познакомила меня с мастером-судомоделистом, который в то время строил малоразмерную модель этого фрегата для экспозиции музея. Судьба этого заказа мне не известна.
Считаю нужным рассмотреть вопрос о деревянном носовом украшении, обнаруженном на дне залива рядом с фрегатом и ныне хранящемся в музее Кюменлааксо (рис. 21, 21а). Украшение представляет собой полноразмерную женскую фигуру, прислоненную спиной к сильно изогнутому вверх княвдигеду. В целом у нее неплохая сохранность, хотя отсутствуют руки ниже локтей. Кроме того, в процессе, возможно, не слишком умелой первоначальной реставрации с нее был снят верхний растрескавшийся слой древесины. В результате она потеряла первоначальный вид и, надо полагать, некоторые иконографические подробности. На ней нечто, похожее на защищающую грудь очень короткую жилетку с застежкой, голова не покрыта, стрижка короткая, из-за левого плеча выглядывает пустой колчан (стрелы, вероятно, обломались).
 Сотрудники музея утверждают, что украшение это принадлежало "Николаю". Уверенность в такой атрибуции фигуры высказала в 1997 г. в личной беседе со мной Эйра Карппинен (Eira Karppinen). В брошюре сотрудницы музея Тиины Мертанен (T. Mertanen, s. 19-20), изданной в 1996 г. и целиком посвященной фрегату, не высказано никаких сомнений по этому поводу. Т. Мертанен пишет, что носовые украшения русских военных кораблей, как и их названия, утверждались Адмиралтейств-коллегией и были в высшей степени канонизированы (то есть строго ограничивались списками названий и изображений). А поскольку "согласно правилам православного церковного искусства святых можно изображать только на иконах, то ни в коем случае не допускалось, чтобы скульптурное изображение святого использовалось как носовая фигура даже того корабля, который носил его имя. Скульптура могла изображать, например, льва или фигуру античной мифологии" (перевод Р. Маттссона). Из приведенного отрывка можно сделать вывод, что, по мнению Т. Мертанен, найденная на дне скульптура женщины вполне могла служить носовым украшением "Николая". На несоответствие названия  корабля и носового украшения еще в 1978 г. обратил внимание Кристиан Альстрём. Сомнения возникли и у меня, когда в 1988 г. я впервые увидел в музее эту фигуру, но еще не был знаком с работами Альстрёма. Тиина Мертанен права в том, что в русских православных храмах нет скульптур святых. Однако она ошибается в другом: русские военные корабли XVIII и XIX веков, носившие имена святых, несомненно украшались соответствующими гальюнными фигурами. Консультации со специалистами по истории русского парусного флота убедили меня в том, что К. Альстрём был прав, поскольку на русских боевых кораблях, носящих мужские имена, носовое украшение всегда изображало мужчину, а на кораблях с женскими именами, соответственно – женщину. Вот что пишет по этому поводу Ю.С. Крючков: "…название судна обязательно отражалось или в виде носовой фигуры, или эмблемы на корме, а то и на носу" (стр. 82). И еще: "… корабли, названные именами святых, имели носовую фигуру, изображающую соответствующего святого, а прочие – фигуру геральдического льва“ (стр. 85). Т.М. Матвеева пишет, что в конце XVIII века "традиционную фигуру льва… сменила фигура святого, имя которого носил корабль“ (стр. 21).
К этому можно добавить, что построенные корабли обязательно освящались. Поэтому невозможно представить, чтобы православный священник освятил корабль, носящий имя христианского святого и при этом имеющий носовое украшение в виде античной, то есть языческой, богини. То же самое можно сказать и об Адмиралтейств-коллегии. Кроме того, носовая фигура у "Николая" могла вообще отсутствовать изначально, поскольку фрегаты строились в спешке (они срочно нужны были флоту, ведущему боевые действия), и резчики могли не поспевать выполнять заказы, если таковые вообще были. Об этом может свидетельствовать отсутствие носовых украшений на оригиналах всех четырех вариантов чертежей гребных фрегатов из архива ВМФ. Нет их и на моделях "Николая" и "Константина", хранящихся в музеях Санкт Петербурга и Кронштадта. И, наконец, носовые украшения отсутствуют на носовых частях русских гребных фрегатов, очень четко изображенных на одной из картин Шульца.




Возникает вопрос: какому кораблю могла принадлежать такая фигура? Можно с уверенностью сказать, что ни одному из гребных фрегатов, участвовавших в сражении, она принадлежать не могла, поскольку все они были названы именами православных святых. Но в сражении участвовали четыре шебеки, носившие античные женские мифологические имена: "Минерва", "Белона" (с одним "л" – К.Ш.), "Диана" и уже упоминавшаяся "Прозерпина". Об этом сообщают многие документы того времени. По данным Ф.Ф. Веселаго это были 32-пушечные 40-весельные шебеки, размеры которых таковы: длина 120 футов, ширина 34 фута, глубина трюма 11 футов и 7 дюймов. Все они были заложены в Санкт-Петербурге 1 декабря 1788 и спущены на воду в мае 1789 г. И все четыре были "взяты в плен шведами 28 июня 1790 г.” (Веселаго, Список…, стр. 332). Правда, из "Материалов для истории русского флота" (часть XIV, с. 145) и других публикаций известно, что "Прозерпина" после гибели почти всего экипажа была уведена шведами на буксире, а три другие шебеки разбились на камнях и затонули. В шведском реестре русских потерь указано лишь три шебеки. Чем объяснить это несовпадение, я не знаю. В архиве ВМФ имеется "Чертеж шебеки о 40 вёслах, на которой по гондеку (нижняя палуба – К.Ш.) пушек 24-фунтового калибра – 24, на квартердеке 6-фунтового калибра – 8. Всего 32 пушки… Корабельный мастер Даниил Масальский” (фонд 327, опись 1, дело 3952). На чертеже имеется еще одна надпись: "Сей чертеж для построения по оному при Санкт-Петербурге таковых четырех судов… сентября 4 дня 1788 года…” Размеры корпуса и количество пушек, указанные в экспликации этого чертежа, полностью совпадают с данными, приведенными у Ф.Ф. Веселаго. Названия судов, как обычно, на чертеже не указаны, но не возникает никаких сомнений в том, что в работе Ф.Ф. Веселаго названы именно те самые четыре шебеки, о которых говорит надпись на чертеже. Не противоречат сказанному и все приведенные выше даты, связанные с этими шебеками. Поэтому с полным основанием можно предположить, что гальюнная фигура, о которой идет речь, изображает одну их этих богинь. Суровая воительница Беллона (от латинского  bellum – "война"), входившая в круг Марса, и Минерва, отождествлявшаяся с Афиной, всегда изображались в боевых шлемах и никогда с луком и заплечным колчаном. Прозерпину римляне отождествляли с греческой Персефоной – богиней царства мертвых, которая не могла быть воительницей (довольно странно, что ее именем назвали боевой корабль).  И только Диана, которую римляне отождествляли с греческой Артемидой-охотницей, обычно изображали с луком, заплечным колчаном и с не покрытой головой. Поэтому она больше других богинь походит на роль найденной гальюнной фигуры. Соображения о том, что найденная фигура не принадлежала "Николаю" подкрепляются устным сообщением председателя Роченсальмского общества Яаакко Олликайнена, не один год изучавшего под водой остатки фрегата. Он рассказал, что эта носовая фигура была поднята со дна в 1953 г. при проведении подводно-технических работ. Произошло это еще до начала исследования "Николая", никаких документов о ее подъеме не сохранилось, и точное место находки неизвестно. Так что связывать ее с "Николаем", кажется, действительно, нет веских оснований, несмотря на то, что лежала она на дне где-то недалеко от фрегата. Казалось бы, на этом можно поставить точку и считать, что найденное носовое украшение изначально принадлежало русской шебеке "Диане". Однако имеется одно обстоятельство, которое хотя и не отрицает полностью мою версию о том, что носовое украшение принадлежало одной из названных русских шебек, но вносит дополнительную сложность в атрибуцию найденной фигуры. Суть обстоятельства в том, что на чертеже, по которому строились все четыре 32-пушечные шебеки (дело 3952), изображена носовая фигура, притом довольно необычная – мифологический морской конь, гиппокамп,со спирально закрученным, как у морского конька, хвостом (только закрученным не вперед, а назад) и почему-то с перепончатыми крыльями то ли летучей мыши, то ли дракона (рис. 22). Изображён он не на оконечности гальюна, поскольку такового  на чертеже вообще нет, а на форштевне над бушпритом. Разумеется, гиппокамп не имеет никакого отношения к названным выше дамам, что совершенно запутывает ситуацию с музейной носовой фигурой. Выход из сложной ситуации, казалось, обнаружился в работе В.Ф. Головачева, где на стр. 78 говорится: "Четвертую линию на походе составляли парусные суда флотилии. Из них теперь налицо было 7 фрегатов, 8 шебек,… все прочие суда отстали”. Из чего можно сделать вывод, что, по крайней мере, до начала сражения, в числе других "парусных” судов было 8 шебек, а не 4! А Нассау-Зиген в письме-реляции Екатерине II пишет, что в начале сражения во второй линии он "имел 5 фрегатов, 5 шебек…” (Материалы для истории…, стр. 147). То есть, кроме перечисленных выше, были еще какие-то другие шебеки. Это подтолкнуло к дальнейшим поискам. В архиве ВМФ нашелся чертеж 3-мачтовой шебеки другого типа (фонд 327, опись 1, дело 3950), 40-весельной 24-пушечной, длина которой, как и у 32-пушечной, – 120 футов, ширина без досок – 28 футов, глубина интрюма – 8 футов и 4 дюйма. На обороте чертежа имеется надпись тушью: "… строить повелено… 30 декабря 1787 г.", то есть за полгода до начала войны. В экспликации указаны калибры пушек: "…12-фунтового калибра – 20 , в носу и корме 18-фунтовых – 4". Указаны в ней еще и 3-фунтовые пушки в количестве 22-х. Однако на чертеже изображено именно 24 пушечных порта, а на лицевой стороне его имеются две строгие приписки, сделанные простым и синим карандашами: "Шебеки” и 24-х пуш.” Самое же интересное на этом чертеже то, что на оконечности сильно вытянутого гальюна изображена как бы продолжающая конструкцию гальюна поясная фигура – женщина с луком в руках и с заплечным колчаном на перевязи, из которого торчат оперенные стрелы (рис. 23). То есть – Диана-Артемида? Вот он ответ!

Рис.22

Но опять не всё так просто. В книге Ф.Ф. Веселаго (Список…, стр. 331) приведены данные четырех шебек, которые полностью совпадают с данными шебек на только что упомянутом чертеже № 3950. Они такие же 3-мачтовые 40-весельные 24-пушечные, с теми же размерами. Указан и конструктор, не указанный на чертеже – тот же Д. Масальский. Заложены они были в разные месяцы 1788 года в Санкт-Петербурге и спущены на воду в 1788 и 1789 гг. Назывались они, по Веселаго, "Летучая", "Скорая", "Легкая" и "Быстрая". Но эти названия не очень вяжутся с фигурой женщины с луком и колчаном. Кроме того, мы не знаем, какие из этих шебек участвовали в сражении. После войны (в 1792 г.) все они были переделаны в плавучие батареи и получили другие названия. При этом количество пушек на "Летучей" увеличилось до 46, как указано в экспликации на чертеже, а на трех других шебеках – даже до 50. Именно это количество пушек указано в работе Ф.Ф. Веселаго, но, к сожалению, не указано, сколько пушек стояло на шебеках до переделки. Создается впечатление, что на каком-то этапе исследований историки перепутали типы шебек и их названия, и что на самом деле античные имена носили не 32-пушечные шебеки, а 24-пушечные. И одна из них, а именно 24-пушечная "Диана", потеряла в бою носовую фигуру, после чего попала в плен вместе с другими "богинями", как о том сообщают все русские авторы. Подтверждением этому предположению могли бы служить шведские реестры русских потерь, в которых говорится, что на всех пленных шебеках, названия которых в реестрах, к сожалению, не приведены, насчитывалось по 26 пушек (две дополнительные пушки вполне могли быть установлены на квартердеке, поскольку согласно чертежу, пушек там вообще не было). Но! Дальше начинаются сплошные "но". Во-первых, Ф.Ф. Веселаго ни слова не говорит об участии 24-пушечных шебек во Втором Роченсальмском сражении. Во-вторых, в имеющихся у меня копиях двух шведских реестров, пленённых в том сражении русских кораблей, упомянуты три шебеки, в русском же реестре (Материалы для истории…, стр. 145) перечислены названия четырех шебек; а у В.Ф. Головачева (стр. 83) говорится даже о пяти потерянных шебеках. В-третьих, в обоих шведских реестрах при одинаковом количестве пушек на всех трёх шебеках (26 штук), показаны три варианта количественного соотношения разных калибров в составе их пушечного вооружения, и ни один из них не совпадает с соотношением калибров на чертеже № 3950. Возникает вопрос: каким источникам можно доверять?
Надо добавить, что в составе шведской береговой флотилии были гребные фрегаты, носившие названия, "Беллона" и "Минерва", те же, что и русские шебеки. Об этих дамах-воительницах говорилось выше (D. Harris, стр. 140), да еще плюс к ним "Камилла", которой во время Выборгского сражения 3 июля 1790 г. удалось прорваться и уйти. В римской мифологии Камилла была амазонкой, то есть лучницей. Можно предположить, что в ходе сражения русская "Диана", или шведская "Камилла" , ("Беллона" или "Минерва", шведская или русская) могла утерять свое носовое украшение, выставленное сейчас в коткинском музее. Кроме того, все упомянутые здесь корабли, носившие античные имена, участвовали также и в Первом Роченсальмском сражении, и еще тогда, годом ранее, один из них мог потерять свою носовую фигуру. "Николай" же, как и другие русские гребные фрегаты, в то время еще не были даже заложены. Возможно, в каких-то неизвестных мне материалах есть достоверные объяснения этих "но", но на сегодня вопрос о том, какому кораблю какого флота принадлежало носовое украшение, выставленное в музее Кюменлааксо, на мой взгляд, остается открытым. У меня же не возникает никаких сомнений в том, что оно никогда не принадлежало "Святому Николаю".    
Наш гребной фрегат погиб в бою, как в таких случаях принято было говорить: погиб славно. Вместе с кораблем погибла почти вся команда – около 400 человек (спаслось лишь 12 моряков, по другим данным – 23). Погиб и командир фрегата англичанин Марчелл (сейчас пишут – Маршалл). О нем в книге "Общий морской список" (часть IV, стр.328) сказано, что он был принят на русскую службу в Англии чином капитана второго ранга 19 апреля 1789 г. По рассказам спасшихся моряков, в критический момент он крикнул команде: "Мне не пришлось подать вам пример, как должно побеждать, так я покажу, как следует погибать!” 
Хочется упомянуть об одном документе из РГА ВМФ (фонд 201, опись 1, дело 77), который характеризует рыцарское отношение бывших противников друг к другу после войны. Речь идет о прошении поручика шведского флота Олафа Фримена о приеме в российскую службу (в деле имеется подлинник на шведском языке и перевод на русский). К прошению приложена шведская справка, подписанная графом майором Акселем Кронельмом, о том, что Фриман во время войны 1789-1790 гг. воевал на фрегате "Черный орел" и показал себя как честный офицер, служивший королю и отечеству верно и усердно. Участие Фримена в войне против России не помешало вице-адмиралу Мордвинову пообещать бывшему противнику взять его на службу. Правда, остается неясным, попал ли этот шведский офицер на русскую службу, поскольку в "Общем морском списке" фамилия Фриман не значится.
И еще об отношении к бывшему противнику и об уважении к павшим. В 1975 г. в ходе исследования "Николая", финские водолазы подняли с корабля останки русских моряков, которые были торжественно, в присутствии министра культуры Финляндии и городского руководства, захоронены на старом русском кладбище при расположенной в центре Котки православной церкви Святого Николая, покровителя моряков. На могиле установлен скромный гранитный обелиск, надпись на котором сообщает, что здесь похоронены русские моряки с фрегата "Николай". А в 1990 г. на острове Варисаари рядом с кафе был поставлен высокий обелиск на крупном постаменте – памятник "воинам-морякам“, погибшим при Роченсальме (рис. 24). Подпись под надписью: "29. 6. 1990 CARL XVI GUSTAF SVERIGES KONUNG“. Обращает на себя внимание одна деталь: надпись не сообщает, каким именно морякам поставлен памятник – шведским или русским. Можно понимать так, что и тем, и другим. На открытии памятника присутствовали король и королева Швеции.
К сожалению, подводные работы по исследованию этого великолепного памятника конца XVIII века не ведутся уже более 20 лет (последний полевой сезон был в 1988 г.). Но надо заметить, что в российских архивах и библиотеках хранятся многие десятки карт и других документов о войне 1788-1790 гг. В них можно найти массу интереснейших сведений, относящихся к истории русского кораблестроения и корабельной археологии. Не меньшее, а может даже большее количество таких документов хранится в шведских и финских архивах и музеях.